b30753a4     

Бунин Иван Алексеевич - В Поле



И. А. Бунин
В поле
I
Темнеет, к ночи поднимается вьюга...
Завтра рождество, большой веселый праздник, и от этого
еще грустнее кажутся непогожие сумерки, бесконечная глухая
дорога и поле, утопающее во мгле поземки. Небо все ниже
нависает над ним; слабо брезжит синевато-свинцовый свет
угасающего дня, и в туманной дали уже начинают появляться те
бледные неуловимые огоньки, которые всегда мелькают перед
напряженными глазами путника в зимние степные ночи...
Кроме этих зловещих таинственных огоньков, в полуверсте
ничего не видно впереди. Хорошо еще, что морозно и ветер
легко сдувает с дороги жесткий снег. Но зато он бьет им в
лицо, засыпает с шипеньем придорожные дубовые вешки,
отрывает и уносит в дыму поземки их почерневшие, сухие
листья, и, глядя на них, чувствуешь себя затерянным в
пустыне, среди вечных северных сумерек...
В поле, далеко от больших проезжих путей, далеко от
больших городов и железных дорог, стоит хутор. Даже
деревушка, которая когда-то была возле самого хутора,
гнездится теперь верстах в пяти от него. Хутор этот господа
Баскаковы много лет тому назад наименовали Лучезаровкой, а
деревушку - Лучезаровскими Двориками.
Лучезаровка! Шумит, как море, ветер вокруг нее, и на
дворе, по высоким белым сугробам, как по могильным холмам,
курится поземка. Эти сугробы окружены далеко друг от друга
разбросанными постройками: господским домом, "каретным"
сараем и "людской" избой. Все постройки на старинный лад -
низкие и длинные. Дом обшит тесом; передний фасад его
глядит во двор только тремя маленькими окнами; крыльца - с
навесами на столбах; большая соломенная крыша почернела от
времени. Была такая же и на людской, но теперь остался
только скелет этой крыши и узкая кирпичная труба возвышается
над ним, как длинная шея...
И кажется, что усадьба вымерла: никаких признаков
человеческого жилья, кроме начатого омета возле сарая, ни
одного следа на дворе, ни одного звука людской речи! Все
забито снегом, все спит безжизненным сном под напевы
степного ветра, среди зимних полей. Волки бродят по ночам
около дома, приходят из лугов по саду к самому балкону.
Когда-то... Впрочем, кто не знает, что было "когда-то!"
Теперь числится при Лучезаровке уже всего-навсего двадцать
восемь десятин распашной и четыре десятины усадебной земли.
В город переселилась семья Якова Петровича Баскакова:
Глафира Яковлевна замужем за землемером, и почти круглый год
живет у нее и Софья Павловна. Но Яков Петрович - старый
степняк. Он на своем веку прогулял в городе несколько
имений, но не пожелал кончать там "последнюю треть жизни",
как выражался он о человеческой старости. При нем живет его
бывшая крепостная, говорливая и крепкая старуха Дарья; она
нянчила всех детей Якова Петровича и навсегда осталась при
баскаковском доме. Кроме нее, Яков Петрович держит еще
работника, заменяющего кухарку: кухарки не живут в
Лучезаровке больше двух-трех недель.
- Кто-то у него будет жить! - говорят они. - Там от
одной тоски сердце изноет!
Поэтому-то и заменяет их Судак, мужик из Двориков. Он
человек ленивый и неуживчивый, но тут ужился. Возить воду с
пруда, топить печи, варить "хлебово", месить резку белому
мерину и курить по вечерам с барином махорку - невелик труд.
Землю Яков Петрович всю сдает мужикам, домашнее хозяйство
его чрезвычайно несложно. Прежде, когда в усадьбе стояли
амбары, скотный двор и рига, усадьба еще походила на
человеческое жилье. Но на что нужны амбары, рига и скотные
дворы при двадцати восьми десятинах



Содержание раздела