b30753a4     

Бунин Иван Алексеевич - Пустыня Дьявола



Иван Алексеевич Бунин
ПУСТЫНЯ ДЬЯВОЛА
I
"Глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу, прямыми сделайте
стези ему..."
Глядя с крыш Иерусалима на каменистые окрестности - чаще всего на
восток, на пустыню Иудейскую, - каждый раз вспоминаю я эти слова, - пролог
величайшей из земных трагедий.
Дьявол, Азазел, имя и образ которого так и остались тайной, был
издревле владыкой пустыни. Это он обитал в ее знойном серокаменном море,
некогда взбудораженном подземными силами и навсегда застывшем. Это ему
каждый год - в десятый день седьмого месяца - посылали левиты и
первосвященники Козла Отпущения - от лица всего Израиля, за все грехи его.
И не странно ли, что именно оттуда прозвучали первые глаголы предтечи!
После бури и молний Бог пришел в пещеру Илии в сладостном веянье ветра.
Сладостным ветром было и пришествие в мир Иисуса.
Но лежала "секира при корне дерева". Жуткими пророчествами возвестил
предтеча о грядущем за ним.
Не было тогда города, равного богатством и красой Иерусалиму.
Из Яффы были видны его здания, блиставшие золотом и мрамором:
"Иоанн же носил одежду из верблюжьего волоса и пояс кожаный на чреслах
своих".
В тишине зеленых долин, в мирных людных селениях протекла молодость
Иисуса. Но в первые же дни служения своего должен был он отдать дань
пустыне. Он крестится - и уже готов раскрыть уста, дабы благовествовать
миру величайшую радость. Но - "Дух ведет его в пустыню", в царство
Азазела, тех ветхозаветных, Богом проклятых мест, где "скрылся Каин,
жаждущий крови брата своего". "И был Иисус там сорок дней, искушаемый
сатаною, и был со зверями".
Пустыня видна с крыш Иерусалима. Пустыней называется только тот скат,
та дикая и от века бесплодная вулканическая страна, что за Элеоном, эти
растрескавшиеся от жгучего солнца бугры и перевалы, усеянные колючками и
голышами, волны и впадины былых землетрясений. Но разве власть Азазела не
простирается и на тропическизнойный дол Иордана, - эту глубочайшую в мире
низменность, с ее смертоносными лихорадками и воистину мертвыми водами,
одно дыхание которых убивает все живое?
Небо нынче нежное, бледно-голубое. Небо и солнце затуманены дыханием
полдня, сухого, горячего, душного. Жаром веет от старого каменного города,
его узких и грязных базарных ходов под сплошною кровлей сизо-песочного
цвета. Одинокая пальма, возвышающаяся на южной окраине, опустила свое
неподвижное опахало. Тускло темнеют куполы Гроба Господня и мечети Омара.
Тысячи черных стрижей кружат, сверлят полдневную тишину скрипучим
верезжанием. И море пепельно-сиреневых холмов, простирающееся окрест,
дремлет, теряется в мглистой суши...
Побледнела даже сказочно яркая бирюза у подошвы Моава.
II
После полдня тянет легкий ветер, небо, воздух, солнце - все становится
ярче, яснее.
За иссохшим руслом Кедрона дорога поднимается - мимо погребальной
пещеры Богоматери, Гефсиманского сада и гробниц Авесалома и Иосафата, по
каменистым склонам Элеона, среди несметных плит еврейского некрополя,
стоящих как раскрытые книги, испещренные крупными письменами.
Есть ли в мире другая земля, где бы сочеталось столько дорогих для
человеческого сердца воспоминаний?
Гроб Мариам! У стен сада, столь любимого сыном, в ложе кремнистой
долины, под сводами древнего полуподземного храма, во тьме которого блещут
огни, оклады и самоцветы, почила она, простая женщина из Назарета,
венчанная высшею славой - земной и небесной.
А русло Кедрона? Это дол Иосафата, место грядущего Страшного суда,
великая житница Смер



Содержание раздела